Удача рыбака — это огромная рыба, во-от такая! Или даже нет: во-о-о-о-от такая!
А супер-удача — это золотая рыбка. Да-да, которая исполняет три желания и вообще — чудесное существо.
Между прочим, золотая рыбка — создание рук человеческих. Ее, гордость аквариумиста, несколько сот лет назад путем долгой селекционной работы вывели японцы из вполне обычного речного карася.
Якутянам накануне Нового года повезло несказанно: в районе п. Сангар, недалеко от Волчьей протоки, был пойман необычный карась. По форме и размерам он ничем не отличается от своих собратьев, но его цвет — это песня! Яркий, красный, с золотистым отливом. Не карась, а настоящая золотая рыбка.
По словам специалистов лаборатории водных экосистем Института прикладной экологии Севера, такие караси попадаются крайне редко: за всю историю лаборатории это третий экземпляр. Изменение окраски никак с экологией не связано. Особенность такая генетическая! Правда, очень редкая (реже, чем встречаются альбиносы, например).
И есть его можно совершенно безбоязненно. Только вот почему-то нож на него не поднимается. Хочется им любоваться и надеяться, что каким-то волшебным образом он сможет исполнить наши мечты.
Поэтому читатели «ЯВ», глядя на нашего золотого карася, смело могут загадывать желания! Не зря же Байанай послал нам эту рыбку именно в канун новогодних праздников.
С Семеном Телье-Ивановым мы познакомились благодаря казусу. В историко-культурном атласе Якутии, о который было сломано множество копий ученых (они обвиняли издателей в том, что атлас содержит множество неточностей и ошибок), вышли фотографии коллекции Телье-Иванова.
Коллекция посвящена орудиям ловли якутов. Среди старинных якутских вершей, куйууров и неводов в атлас в качестве иллюстраций затесались… японские приспособления. Историк и этнограф через редакцию попросил передать издателям письмо с указанием на их промах.
Так выяснилось, что Семен Викторович об особенностях якутской рыбалки знает всё. Ну, или почти всё.
ВЕРШИ
— Посмотрите, разве можно спутать наши верши и японские «до»? — изумляется Семен Викторович. Изумляемся и мы. Верша — в половину человеческого роста, отдаленно похожая на нее плетеная «до» для ловли угрей — раз в двадцать меньше.
Вершами ловили гольянов.
— Посмотрите, какая работа! — демонстрирует нам орудие ловли коллекционер, — нужно было нащепать тонкие, но прочные лучины, сплести их вместе… А чем, вы думаете, их скрепляли?
Разглядываем «произведение искусства»: возможно, веревочками какими-то кожаными?
Семен Викторович довольно посмеивается: не угадали. В качестве «веревочек» использовали… корень сосны. Его расщепляли на тонкие волокна, вымачивали, высушивали — в результате получалась прочная бечева.
Судя по всему, вершам — не меньше 50-ти лет. Сохранность поразительная.
Семен Викторович с сожалением вздыхает: сохранились бы еще лучше, если б не приходилось держать их в гараже.
Грузила-камушки привязаны к можжевеловым кольцам бечевой из соснового корня
СЕТЬ
Сеть сплетена из конского волоса. Представьте: сложить вместе по три-четыре волоска, скрутить жгутиком, соединить между собой и только потом плести сети и невода.
— Сколько этой сети лет?
— Мне ее в 70-х годах старик передал, ему тогда под сто лет было. А плел он ее в молодости. Так что считайте сами… Начало прошлого века, а может, и конец позапрошлого. Таких сетей мало осталось… Сначала стали сети из обычных нитей плести, жиром пропитанных (всё быстрее, чем из конского волоса), потом капроновые прочные появились. Сейчас вот — лесковые. А невод из конского волоса вообще не найдешь! Собирались всем селом на рыбалку — грузили невод всей толпой на сани. Лошадка сани тянула. А чтобы очистить невод от злых духов, да вдруг кто дурным глазом глянул (тогда рыбалки не будет!), под возом с неводом костерок разводили — можжевельник или багульник. Окуривали!
— Поплавки на сети какие интересные…
— Это из скрученной бересты. Посмотрите на грузила — камушки привязывали к можжевеловым кольцам, чтобы те в ячеях не путались.
— Как сохранилась сеть хорошо!
— Хоть сейчас на рыбалку… Обратите внимание на размер ячеи — мелкой никогда ее раньше не делали. Ладонь проходит! Знали: мелочь выловят — на следующий год ловить и есть будет нечего. Мудрые были. Да и на сам размер сети посмотрите — она короткая. Это удобно веса меньше, материала меньше. И по сезону смотрели: когда рыба по дну идет — вниз опускали, если к берегу подходит — по отмели ходили. Не загребали всю рыбу подряд, без разбору.
Куйуур — разборный сачок для ловли рыбы. Он тоже сплетен из конского волоса. Ручка отполирована: пользовались инструментом очень активно! В полынью погружали куйуур и по кругу ворочали им — загребали рыбу. Выходили на подледную рыбалку тоже всем коллективом. Даже дети — у них были специальные маленькие сачки (вроде деревянных ложечек), чтобы рыбу возле полыньи подбирать. Голыми руками не возьмешь — поморозишься, а сачком — пожалуйста! На лед не выходили те, кому «нельзя»: у кого в доме член семьи помер и 40 дней еще не прошло, например.
— Но 40 дней голодать же не будешь? Для этого существовал нимат — обычай взаимопомощи. «Грязный» человек (тот, чьей семьи коснулся дух потустороннего мира) оставлял на берегу мешок — ему обязательно отдавали долю.
— Семен Викторович, а крупную рыбу чем-то вроде остроги били?
— Я не могу сказать, что было такое орудие ловли. Была атара, но она совсем не схожа с острогой: это был такой круглый обод с деревянными зубьями на длинной ручке. Что-то вроде зубастого сачка. Караулили, когда крупная рыба подойдет к мелководью на нерест, и накрывали ее атара. Рыба была невредима, но деться ей из-под атара было некуда — зубья не давали. Затем словом «атара» стали обозначать и пришедшую от русских острогу.
Восхищаться уловом вслух было не принято. Даже если он был очень удачным. Перед началом сезона рыбалки духу озера приносили жертву — горло, сердце и легкое теленка кидали в невод или куйуур и опускали в воду. Затем снасть вытаскивали. Если жертвы не оказывалось, это был хороший знак: дух приношение принял, значит, сезон будет удачным.
Семен Телье-Иванов сокрушается: раньше, когда сам носился по лесам, частенько в амбарах находил и сети, и невода, и охотничье оружие. И не брал — нельзя! Чужое! А какая была бы коллекция. Сейчас и не найдешь ничего — порастащили те, у кого руки чешутся. А для чего брали? И сами не знают — так, ради баловства. Потом бросили где-то, должно быть, и сгинут под дождями да снегами и луки старинные, и верши, и короба для хранения, и переноски рыбы да дичи. Что успел — собрал. Теперь бы всё это до народа донести:
— Вот приглашаем мы гостей в музеи. И что они там видят? Якутские украшения, богатую одежду, рукавички расшитые. Можно подумать, что якуты ничего больше и не делали — красовались только. Получается, мы лапшу на уши всем вешаем. В расшитых рукавичках на рыбалку-охоту не пойдешь. А этим основным видам деятельности якутов в музее всего-то один уголочек посвящен. Я глубоко убежден, что нам необходим музей охоты и рыболовства местных народов: где невода из конского волоса, торбаса якутские? Кто скажет, как охотники дичь переносили, добытое в летнюю жару сохраняли, какие деликатесы делали наши предки из выловленной рыбы? И сейчас-то мало кто знает о старых традициях. Появляются новые орудия ловли, забываются заветы предков. Лет двадцать пройдет — и эта мудрость будет навсегда для нас утеряна. Спохватимся!
Любовь Толстихина
Товары для охоты и рыбалки
Пользовательский поиск