 |
Осталось неизменным, однако, общее требование к определению численности, достаточной для открытия охоты в отдельных охотхозяйствах, то есть для «добычи не менее чем одной особи охотничьих ресурсов». С этой целью, как и прежде, «используется минимальный норматив допустимого изъятия охотничьих ресурсов этих видов
– 3 % от их общей численности»: если численность животных равна 33 особям или превышает этот показатель, охота открывается. Изменился, правда, список видов, для которых установлен такой порядок. Во-первых, из него исчезли обыкновенный глухарь и тетерев. Во-вторых, почему-то только для лося, благородного и пятнистого оленей сделано исключение: добыча планируется не от численности, а от плотности населения (на 1 000 га). Как будто в отношении других видов размер площади, для которой определена численность, значения не имеет. К тому же расчет по плотности населения лишь затрудняет восприятие, поскольку нет четкого указания на то, какие значения следует рассматривать в качестве «минимальной численности». Показатели из второй колонки первой таблицы? Или какие-то иные, которые авторы забыли указать? Мысли о забывчивости авторов вполне оправданны: ведь содержание приказа на наших глазах подверглось столь существенным исправлениям.
Других изменений в обновленной версии я не нашел. Полностью сохранена даже длиннющая таблица приложения
2, большинство строк которой следует заменить одним-двумя текстовыми строчками: у авторов приказа проблемы с грамотным изложением.
Мне уже приходилось писать о соотношении размеров допустимого изъятия охотничьих животных и точностью определения их численности: статистическая ошибка численности непременно должна быть меньше, чем доля планируемого изъятия («РОГ», № 20, 2011). Иначе вполне возможен существенный перепромысел, непреднамеренный и неподдающийся контролю. Напомню также: чем меньше территория (регион РФ – административный район – охотхозяство), тем короче суммарная длина пройденных по ней учетных маршрутов, тем меньше регистрируется объектов учета и тем выше ошибка численности. Придется, однако, вновь вернуться к этой теме, для чего обратимся к первой таблице исправленной версии (виды, требующие утверждения лимита). В большинстве ее строк указаны очень скромные нормы изъятия: 3–10 %, что можно было бы рассматривать как некую осторожность авторов приказа. Но сразу же возникает вопрос: на территории каких охотхозяйств численность, например, рыси определяется с удивительно высокой (высочайшей!) точностью, то есть так, что ошибка численности оказывается меньше 10 % и даже 3 %? Подчеркну, не в пределах области или республики, а в отдельном хозяйстве. Нет таких хозяйств и быть не может! При существующих требованиях к длине учетных маршрутов и невысоком обилии рыси об оценках численности этого хищника с ошибкой в 10 % можно лишь мечтать. В том числе и для территорий отдельных административных районов, в пределах которых нередко умещается несколько охотхозяйств.
А большинство других видов, указанных в той же первой таблице приказа? Неужели для них численность в отдельных охотхозяйствах определяется с высочайшей точностью? С ошибками меньше 3–20 %? Кто-нибудь верит этому? Интересно, авторы приказа где-то обосновывали его положения? Любопытно бы ознакомиться с этими обоснованиями. В том числе с теми из них, которые указывают, например, в каких же хозяйствах при плотности населения лося менее одной особи на 1 000 га реальный показатель этой самой плотности удается установить с ошибкой меньше чем 3 %? Для кого придуманы эти нормативы? Для лиц, не имеющих представления о природе показателей численности или плотности населения охотничьих животных? Нас всех считают невеждами.
Далее. А почему, собственно говоря, для открытия охоты на целый ряд видов предписывается считать достаточной их численность, равную 33 особям? На основании чего? Откуда это евангельское число? Почему не 55, 80 или, к примеру, 19? А известно ли авторам приказа, что минимальная численность жизнеспособной популяции – к примеру дикого северного оленя – должна состоять из гораздо большего числа особей? Однако нам предписывают считать группировку именно в 33 экз. не только жизнеспособной, но и достаточной для эксплуатации. Ведь если мы начинаем охоту, то должны быть уверены в ее жизнеспособности. Или последнее нам безразлично, и у нас теперь другие принципы? И чем же они отличаются от беспринципности браконьера?
Впрочем, речь, вероятно, о части популяции. Хотя какая разница – часть или целое? Ведь в приказе об этом ни полслова. И в своих границах хозяйства имеют полное право вести добычу животных независимо от состояния ресурсов на соседних территориях и во всем регионе в целом. Например, 30–40 северных оленей – это лишь останки некогда мощной, а ныне едва теплящейся популяции. И почти все они зимой оказываются на территории одного хозяйства. Какие действия предписывает мировой опыт в отношении таких популяций? Всемерную охрану, вплоть до организации особо охраняемых территорий, с одновременной реконструкцией среды, благоприятной для этих животных. И только после того как их численность достигнет уровня, достаточного для длительного существования и неистощимого использования, принимается решение об открытии охоты. Обсуждаемый приказ все это игнорирует. Оценил численность в
33 особи (пусть даже с ошибкой в 97 %: то ли одно животное, то ли 65 – неважно) – и, пожалуйста, охота открывается. Добивай, домучивай! Запретят региональные власти? Так на них за это в суд можно подать (статья 24 закона «Об охоте...»). «Федералы» остановят? Например, охотдепартамент. А он что, случайно такие показатели и формулировки в приказ поместил? По недомыслию?
Итак, исправленный приказ совершенно ничего (ни слова!) не сообщает о животных, широко распространенных и наиболее популярных среди большинства охотников. Такая ситуация узаконивает произвол: ведь если условия открытия охоты и нормирования добычи никак не оговариваются, то все решения полностью переходят в компетенцию охотхозяйств. Во-вторых, приказ регулирует охоту в отношении ограниченного количества видов, в основном объектов «элитной» охоты. Похоже, что именно ею теперь увлечены в Минприроде и охотдепартаменте. И третье. По сравнению с предыдущей версией приказа принципы регулирования охоты не изменились и остаются, мягко выражаясь, крайне сомнительными. К сожалению, указанные выше нелепости – это неполный список претензий к содержанию приказа.
Возникает вопрос: зачем нужно было исправлять то, что невозможно исправить? То есть сам приказ как таковой. Почему невозможно? Да потому что нельзя успешно управлять крупной группировкой животных, располагая самым смутным представлением лишь о том или ином ее мелком фрагменте и не имея никакого понятия о ситуации на соседних территориях. Потому что немыслимо осуществлять высокие полномочия федерального уровня, имея предельно узкий управленческий горизонт – отдельное охотхозяйство. Необходимо отменить, денонсировать весь 138-й приказ. Полностью. Потому что он фактически передает неделимые государственные полномочия множеству отдельных частных лиц, от которых ожидать радения об общероссийских интересах было бы легкомыслием. Можно ведь и ГОЗНАК поделить между федотами пупкиными и разрешить каждому печатать деньги, когда они кончаются.
Мне возразят: 138-й приказ подготовлен в соответствии с законом «Об охоте...». То есть для реализации именно того закона, который разве что ленивый не критиковал и не предлагал отменить. Ну что ж, если не получается отменить закон, может быть, заблокировать хотя бы приказ? Без таких приказов и одиозный закон останется лишь пустой декларацией. Надо же ведь как-то исправлять брак от работы наших депутатов или хотя бы нейтрализовать его влияние на реальность. Ведь если заработает 138-й приказ, то катастрофическая деградация населения многих наших животных неминуема: обвал численности произойдет уже в ближайшие времена, дальнейшее вымирание растянется, вероятно, на многие десятилетия. Авторам обсуждаемого приказа все это безразлично, им, похоже, гораздо ближе понятие сегодняшней рентабельности.
Владимир БОРЩЕВСКИЙ
Фото Валерия МАЛЕЕВА
Фото Валерия МАЛЕЕВА
Опубликовано в: "Российская Охотничья Газета" №30(886) от 19.07.2011